Чемпион мира 1989 года в весовой категории 75 кг, финалист чемпионата мира-1991 (81 кг), призер чемпионата Европы-1989 (75 кг), победитель Игр Доброй воли-1990 (81 кг), лучший боксер мира 1989 года АНДРЕЙ КУРНЯВКА – очередной герой нашей рубрики «Пьедестал», в которой мы рассказываем о тех, кто приносил славу отечественному боксу, начиная с 1952 года, когда советские боксеры дебютировали на международном ринге и заканчивая нынешними временами.

В детстве над кроватью будущего двукратного олимпийского чемпиона Алексея Тищенко долгое время висели красные боксерские перчатки знаменитой фирмы «Тop Ten», с которыми однажды 10-летний Леша и пришел в боксерский зал.
Эти перчатки появились в доме Тищенко в 1989 году после чемпионата мира в Москве, где в качестве болельщика побывал отец Алексея Виктор Тищенко. Каждый бой с участием наших ребят он помнит до сих пор. Особенно понравился Андрей Курнявка, ставший чемпионом в весовой категории 75 кг и признанный лучшим боксером чемпионата.

Там, в Лужниках, Тищенко-старший случайно и наткнулся на продавца этих перчаток. Аж дыхание перехватило: хоть и занимался долгое время боксом, впервые в жизни настоящие «топтеновские» перчатки в руки взял! Почти все командировочные деньги за них отдал, но зато точно знал, что дома, в Рубцовске, такие будут только у него.

Домой из Москвы вернулся поздно вечером. Тихо открыл дверь, чтобы не разбудить 5-летнего сына (жила тогда семья Тищенко в однокомнатной квартире семейного общежития), но выяснилось, что Лешка не спал – ждал отца. И чуть ли не с порога начал ему… про Курнявку рассказывать. Оказывается он весь чемпионат от телевизора не отходил, ни одной трансляции не пропустил…

Тогда и пришла отцу мысль, сказать сыну, что привезенные им перчатки специально для Леши Тищенко передал Курнявка
Лешка первое время даже спал с ними, потом повесил над кроватью и каждый день спрашивал, когда же можно будет в них боксировать?

«Добро» получил через пять лет, когда после первых проб сил в спортивных танцах и бадминтоне бесповоротно выбрал бокс. «Перчатки от Курнявки» свое дело все-таки сделали…

Эту историю мне на чемпионате мира 2007 года в Чикаго рассказал сам Виктор Геннадьевич, и я, естественно, вспоминал о ней через год, когда писал о счастливом для Алексея олимпийском турнире в Пекине. Обратиться к ней снова, в преддверии интервью с Андреем Курнявкой, как говорится, сам Бог велел. Согласитесь, даже если бы Андрей Курнявка не добился в ринге больших успехов, уже только ради того, что с его именем на знамени пришел в бокс будущий двукратный олимпийский чемпион, ему стоило заниматься боксом!

 - Андрей, у этой истории, как выясняется, было продолжение. По словам Тищенко-старшего, не так давно на  каком-то мероприятии вы познакомились с Алексеем, и он поблагодарил вас: спасибо, мол, за такой дорогой подарок, который он до сих пор хранит. Вы сделали удивленное лицо: какой еще подарок? В общем, обман раскрылся. Было такое?

- Удивленного лица точно не было, поскольку познакомивший нас отец Алексея, зная, что он обязательно заведет разговор об этих перчатках, заранее подготовил меня к такому разговору. Рад, что «мои перчатки» стали для Алексея хорошим стимулом для занятий боксом. Я тоже в свое время равнялся на старших, добившихся чего-то в боксе. Вот только чемпионских перчаток мне никто не дарил, не было такого хитрого хода в моей жизни. Если бы он был, может быть, я добился бы на ринге еще большего…

-  А кумир в боксе у вас был?

- Наверное, нет, потому что какую-то конкретную фамилию назвать в этой связи не могу. Были, как я уже сказал, примеры для подражания, ребята постарше, достигшие уже каких-то высот на международном ринге, такие, как Валерий Абаджян, Вячеслав Яковлев, Валерий Лаптев, Юрий Александров и другие.   

- Расскажите, кстати, как и где состоялась ваша встреча с боксом? 

- Я родился и вырос в Киргизии, в столице этой тогда союзной республики СССР Фрунзе (ныне Бишкек). В нашем районе очень популярны были уличные поединки между  мальчишками, которые организовывали…их старшие братья. Цель была одна: выяснить, чей младший брат сильнее.  Мой старший брат Игорь (сейчас его, к сожалению, уже нет в живых – умер в 2001 году) тоже активно привлекал меня к этим боям: иметь самого сильного в районе младшего брата было почетно. Нам, 7-8- летним пацанам, братья натягивали на руки боксерские перчатки, заталкивали в заранее начертанный на земле круг, и вот мы там махались. У меня в этих схватках постоянный соперник был, Ваня Усов, с которым мы чаще всего выходили « в финал» – крепкий такой, упитанный парнишка. Но я знал его слабое место – нос, который, если по нему ударить, начинал обильно кровоточить. Вот этим я и пользовался  и, естественно, выигрывал…  
        
- Брат боксом занимался?

- Он очень спортивным был: и боксом занимался, и кикбоксингом, и карате, но наибольших успехов добился в плавании, где дорос до мастера спорта. Он всегда для меня примером был.  Благодаря ему, я тоже начал с плавания. Однажды пришел с ним в бассейн, его тренер увидел меня и спрашивает, обращаясь к Игорю: «А почему твой брат плаванием не занимается?». Ну и пригласил меня. Мне тогда как раз 10 лет исполнилось…   
  
- Неужели плавание в Киргизии было популярно?

- Не сказать, что популярно, но занимались многие. Я тоже увлекся. Меня даже как перспективного ученика в специализированную школу зачислили, но при этом об уличных боях я не забывал – продолжал в них участвовать. Хоть раз в неделю, но обязательно.
А потом случилось так, что меня отчислили из плавательной школы, по причине отсутствия результатов. Точнее, двух или трех сотых секунды, помню, мне не хватило для выполнения норматива мастера спорта на дистанции 400 метров. А тогда было так: не достигаешь к определенному моменту запланированных результатов – готовься к отчислению…
Так кандидатом в мастера спорта по плаванию и остался. И нисколько об этом не сожалению, поскольку уже тогда прекрасно понимал, что вряд ли бы добился в этом виде спорта чего-то большего, поскольку у меня не было такой пластики и гибкости, которых требует серьезное плавание…
Вопрос, куда податься после расставания с плаванием долго, как вы понимаете, не стоял. Тем более что у меня был друг – мастер спорта по боксу Алик Тимергериев, который при каждой нашей встрече еще в бытность мою пловцом, начинал разговор с вопроса: «Когда перейдешь в бокс?». В общем, в мае меня отчислили из плавания, три летних месяца я посвятил отдыху, а в сентябре пришел в секцию бокса. Это был 1983 год

- Кто стал вашим первым тренером?

- Михаил Федорович Гашлома, который так и остался единственным. Других тренеров за всю мою боксерскую карьеру у меня не было. Он, слава Богу, жив-здоров. Живет в Киргизии.

- Свой первый день в боксерском зале помните?

- Еще как!  Меня спросили: «Умеешь боксировать?» «Умею, -- говорю, -- боксировал на улице». А что я, на самом деле, умел? Махать руками?  Но никто проверять не стал: надели перчатки и организовали мне спарринг с кандидатом в мастера спорта, как потом выяснилось. Побил он меня сильно: домой я пришел с разбитым носом и сплошным синяком на лице. Мама, помню, за голову схватилась: «Зачем тебе этот вид спорта? Не ходи туда больше!». Но я уперся: «Нет, мам, все равно буду заниматься!» Елки-палки, первый раз в жизни проиграл, да еще так неудачно! Нет, думаю, я докажу, что это был лишь досадный эпизод!
На следующий день снова появился в зале. Ко мне сразу тренер подошел. Это и был Михаил Федорович Гашлома. Не думал он, как потом сам признался, что я вернусь. А я вернулся! «Хочешь заниматься?», -- спросил он. « Да, очень сильно хочу! Хочу научиться!». С этого и началось…
Брат, кстати, в тот момент тоже уже боксом занимался. Правда, не долго: через год ушел в карате. Этот вид спорта был тогда под запретом, работали нелегальные секции, и это придавало занятиям некую романтику. Многие мальчишки перед ней не устояли. Но я тогда впервые не последовал примеру старшего брата: к боксу уже всей душой прикипел…
А тот самый первый в моей жизни спарринг, я думаю, был хорошей проверкой на прочность характера!

- Если так хорошо запомнили первую тренировку, наверняка, первый выигранный бой по деталям можете разложить даже сейчас?

- Сначала расскажу о моем первом проигрыше. Где-то через три месяца после начала моих занятий боксом, состоялось юношеское первенство Киргизии, и тренер решил, что мне пора в деле показать все, чему я научился за это время. Но его надежд я явно не оправдал.  Соперник в первом бою попался очень серьезный, из спортинтерната. Классом оказался намного выше меня. Налетел, как коршун, с первых секунд, начал бить, не оставляя мне времени подумать о своих атаках. Я защищался, как мог, но, видимо, не так, как надо было. Проиграл за явным преимуществом. Но тренер все равно похвалил: «Главное, -говорит, -- ты не испугался!». А я, если честно, не успел испугаться: времени на это, повторяю, соперник не дал
Это первое свое официальное поражение запомнил навсегда. Еще и потому, что на следующий год все-таки стал победителем первенства Киргизии, взяв по ходу его реванш у этого парня. После этого достойных соперников среди киргизских боксеров у меня уже не было…  
Потом были два неудачных  выступления на первенстве ЦС «Трудовые резервы» – оба раза остался без наград. А в 1985 году поехал в Киев на первые Всесоюзные спортивные юношеские игры, посвященные 40-летию Победы в Великой отечественной войне. Выиграл там бронзовую медаль в категории 74 кг. Мог и большего добиться, поскольку выигрывал полуфинальный бой, но получил  рассечение и был снят врачом. Но тренеры юниорской сборной  СССР меня заметили и пригласили на сбор, который прошел в Алуште, в том же 85-ом году. На этом сборе, кстати, познакомился с Костей Цзю, Сашей Лебзяком и другими ребятами, вместе с которыми впоследствии боксировал за национальную сборную .

   
- Где состоялся вас дебют в составе юниорской сборной СССР?

- На молодежном первенстве Европы 1986 года в Копенгагене. Отбор команды на эти соревнования проходил на первенстве страны  в Кутаиси. Я там боксировал в весовой категории 75 кг и  в финале проиграл Ростиславу Зауличному. Но на заключительном сборе тренеры устроили между нами спарринг, после которого сделали выбор в мою пользу. В Данию поехал я.

- И вернулись оттуда победителем…

- Да, два из трех, проведенных там боев, в том числе финальный с немцем из ГДР, выиграл нокаутами. После этого первенства мне, кандидату в мастера спорта, сразу было присвоено звание мастера спорта международного класса, а тогдашний главный тренер национальной сборной Артем Александрович Лавров включил меня в свою команду. И уже в марте 1987 года я поехал на свой первый  в составе национальной сборной сбор, который проходил в Цахкадзоре.

- Среди победителей молодежного первенства Европы-86 был и Константин Цзю, выигравший золотую медаль в полулегком весе. Его Лавров тоже вызвал в сборную?

- Нет, из того состава, который завоевал в Копенгагене 7 золотых медалей, к Лаврову перешел только я. Остальные попали в так называемую экспериментальную команду, которую возглавил Константин Николаевич Копцев       
Но я перешел не только в сборную, но и в новую весовую категорию – 81 кг. Это решение было вынужденное, поскольку вес мой начал расти, и я постоянно гонял 7-8 килограммов.
Особой славы этот переход мне, мягко говоря, не принес, поскольку полутяжелая весовая категория была тогда одной из самых сильных в нашем боксе. Погоду в ней делали такие мастера своего дела, как Нурмагомед Шанавазов, Виталий Качановский, Ринат Тришев, Юрий Ваулин, Андрей Караваев, Сергей Кобозев, ныне, к сожалению, уже покойный, и другие. Били, я скажу, они очень сильно, и тех, кто приходил из молодежи в надежде потеснить их, старались сломать сразу, чтобы знали свое место. Так и со мной получилось. На обычной тренировке, как мы говорим, на отработке, Ринат Тришев побил меня так, что я на всю жизнь запомнил. Но ничего, это был хороший урок, который меня только закалил, сделал крепче, ускорил мое возмужание.
В июне 1987 года Лавров включил меня в состав сборной, которая вылетела в Америку на матчевую встречу с командой США. Участвовали только полутяжеловесы, тяжеловесы и супертяжеловесы и я в нашей команде был единственным молодым, вчерашним юниором. Поэтому представляете, что испытал, когда именно мне, после победы над Харви Ричардсом, вручили приз лучшего боксера матча. Для меня это было нечто! Я тогда поверил в себя еще больше, поверил в то, что могу успешно драться на международном ринге…

- Наверное, тогда также решили, что у вас появился хороший шанс попасть на Олимпийские игры в Сеуле?

- У меня этот шанс реально был, но я его не использовал. Все решалось на чемпионате СССР 1988 года, который проходил в январе в Ташкенте. Никогда не забуду слова Лаврова, которые он мне сказал незадолго до этих соревнований: «Андрей, ты очень хороший и перспективный боксер, но в весе 81 кг тебе делать нечего. Твой единственный шанс оказаться в составе олимпийской команды – вернуться в категорию 75 кг. Там, в отличие от полутяжелого веса, я вижу только одного достойного тебе соперника – Руслана Тарамова. Пройдешь его на чемпионате страны, сможешь поехать в Сеул…»  
Мы с Михаилом Федоровичем тоже понимали, что в 75 кг шансов у меня несоизмеримо больше, и я снова начал гонять вес по 7-8 килограммов. И делал это, к слову, уже до 1990 года.
До сих пор уверен: если бы мне в Ташкенте повезло с жеребьевкой, у меня был бы прекрасный шанс стать чемпионом страны. Мне нужна была так называемая раскачка на старте в виде одного-двух боев, прежде чем выйти на основного соперника – Тарамова. А жеребьевка сложилась так, что пришлось боксировать с ним уже в первом бою. Зарубка получилась достойная, но концовку я все-таки проиграл, а вместе с ней и весь бой – со счетом 2:3.
Но даже после этого шанс попасть на Олимпиаду у меня оставался – надо было выиграть предолимпийский турнир, который прошел в марте, там же, в Сеуле. Одержал бы там победу, может быть, мне на сборе спарринг с Тарамовым устроили, но я турнир проиграл, в первом же, если не ошибаюсь, бою. Хоть убейте, не помню, кому, но проиграл, и после этого моя кандидатура на поездку в олимпийский Сеул, даже не рассматривалась.
    
- «Ваш» год, Андрей, наступил следом. 1989-ый стал самым успешным в вашей боксерской биографии. Как он начался, как в итоге вы оказались в составе сборной, которая боксировала на московском чемпионате мира? Смена главного тренера (а на смену Лаврову после Игр в Сеуле пришел Копцев) как-то сказалась на вашей судьбе? Расскажите об этом.

- Год начался традиционно – с чемпионата Советского Союза, местом проведения которого стал мой родной Фрунзе. Не скажу, что я тогда был явным фаворитом в своей «старой-новой» весовой категории. Ставки, насколько я знаю, тогда делались на Станислава Смирнова, с которым мы и встретились в финале.
Принято считать, что дома и стены помогают, но это не всегда так. Дома и ответственности больше, и психологический груз давит сильнее, поскольку уж очень не хочется проигрывать на глазах своих болельщиков. А тут еще события в день финальных боев сложились так, что незадолго до моего выхода на ринг проиграл боксировавший в весе 60 кг любимец киргизской публики, чемпион Европы, трехкратный чемпион СССР Орзубек Назаров. Конечно, в республике, прежде всего, рассчитывали на его победу, но, когда он уступил Косте Цзю, все взоры, как на последнюю надежду Киргизии, устремились на меня. Проигрывать, сами понимаете, в этой связи я не имел права, и, слава Богу, сумел как следует собраться и настроиться на победу…

- Которая, помимо первого титула чемпиона страны, принесла вам путевку на чемпионат Европы, стартовавший в конце мая в Афинах?

- Об этом чемпионате у меня не самые приятные воспоминания: там я проиграл на стадии 1/8 финала олимпийскому чемпиону Сеула, двукратному чемпиону Европы немцу Генри Маске. Боксером он был без сильного удара, но игровиком – непревзойденным. Он и обыграл меня «на ногах»…
Вернувшись домой, постарался как можно быстрее выбросить эту неудачу из головы, поскольку началась подготовка к запланированному на сентябрь чемпионату мира в Москве. Моим главным конкурентом за право боксировать на этом чемпионате стал призер чемпионата страны-89 в весовой категории 71 кг, победитель матча СССР-США москвич Андрей Киселев, который был на два года младше меня. По тому, как развивались события, предшествовавшие чемпионату, думаю, ключевым тут следует считать слово «москвич». Видно кому-то из «мира сильных сего» очень хотелось, чтобы в состав команды попал хотя бы один москвич. Стратегически это, может быть, было верно, но для меня такой подход ничего не оправдывал, тем более что москвича хотели внедрить именно в моей весовой категории. А иначе, как объяснить, что состав сборной был определен еще задолго до начала чемпионата, а с весом 75 кг тянули до последнего, оказывая при этом всяческое давление на меня: то с весом проблемы, то я тренируюсь не так, то я ем не то, то хожу не так? Вес, действительно, у меня был большим – приходилось гонять до 13 килограммов. Когда приехал на последний сбор, весил 88 кг, но дело было не в том. Я видел, что весь тренерский состав сборной настроен (или его настроили) против моего участия в чемпионате мира, чувствовал, как нагнеталась обстановка вокруг меня и моего личного тренера. Постоянно приходилось с кем-то ругаться…
В конце концов, наступил момент, когда, не выдержав этого, я сорвался: объявил Михаилу Федоровичу, что еду на вокзал, меняю билет и уезжаю домой. «Какой смысл тренироваться, если меня,  – возмущался я, – все равно не возьмут?». Но, слава Богу, Гашлома меня отговорил: «Потерпи, -- говорит, -- будет официальный спарринг, там и докажешь на деле, кто более достоин участия в чемпионате мира       
Спарринг, надо сказать, сделали для всех, но если в одиннадцати весовых категориях он стал пустой формальностью, но наш бой с Киселевым был решающим. Вопрос стоял однозначно: кто побеждает, тот и будет участвовать в чемпионате. Я знал, что заметно сильнее своего тезки (у нас, кстати, с ним были добрые отношения вне ринга) и нисколько не сомневался в своей победе. Помню, в раздевалке перед самым выходом на ринг  между нами состоялся разговор. «Зачем тебе это надо, Андрей? – спросил я – Ты ведь понимаешь, что я сильнее и тебя попросту побью…». Он ответил, что ничего не может сделать, что его заставляют, и он должен боксировать. «Ну, – говорю, – тогда не обижайся…»
Уже в первом раунде поколотил его прилично – дальше можно было уже не боксировать. Но бой остановили только после того, как во втором раунде мой соперник трижды упал. Причем нокдауны, скажу я вам, были тяжелые – прикладывался я от души!

- Отчего же вы так переживали в течение всего сбора, зная, что наголову сильнее Киселева?

- Да,  знал, что сильнее, но не знал, что между нами устроят решающий спарринг. Когда узнал, сразу успокоился, поняв, что теперь все будет зависеть только от меня.  
  
- Как складывался для вас чемпионат?

- Волею жеребьевки провел там три боя, начиная с четвертьфинала. После первого, в котором моим соперником был американец Рэй Лэтон, выслушал много нареканий от тренеров, которые, в основном, сводились к тому, что я пропускаю много ударов. Мне, действительно, по ходу поединка отсчитали нокдаун. Не уверен, что это был нокдаун, по крайней мере, этот удар, хоть и получился точным, меня не потряс. Но в любом случае я перенес его, стоя на ногах, а вот американец после моих ударов несколько раз падал. В общем, я выиграл со счетом 28:15.
Следующим соперником был венгр Золтан Фузеши. Интересный, техничный боксер, который все время от меня убегал, а я его все три раунда догонял. Работа ног, хоть я и старался постоянно ее совершенствовать, была, надо признать, не самым сильным элементом в моем техническом арсенале. Мне всегда тяжело было за кем-то гоняться в ринге. Куда легче было боксировать, когда соперник стоял передо мной стеной…
Но в том бою мне все-таки удавалось время от времени догонять венгра и в итоге победу отдали мне со счетом 11:4.
Ну, а в финале боксировал с чемпионом мира 1986 года (в весовой категории 71 кг) кубинцем Анхелем Эспиносой, живой легендой любительского бокса, бойцом универсальным, отменным нокаутером и в то же время великим мастером игровой манеры. У нас таким в свои лучшие годы был Костя Цзю.
К моменту московского чемпионата мира Эспиноса забыл, когда последний раз проигрывал, и меня все поспешили заранее похоронить. Даже свои. Никто не думал, что я способен побить этого кубинца. В этой связи, кстати, перед самым боем в нашей раздевалке произошел очень неприятный инцидент. Был такой ныне уже покойный тренер из Казахстана Валерий Никулин, личный тренер супертяжеловеса Александра Мирошниченко (царство им обоим Небесное!). Так вот, я уже перчатки надел, начал работать с моим тренером на лапах, как, вдруг, подходит к нам Никулин и спрашивает: « Зачем ты разминаешься?» Я опешил: «Как? Ведь сейчас же мой бой!». «Да ладно тебе, --говорит он, -- тебе и второго места хватит. Эспиноса тебя убьет!». Пока я переваривал эти слова, не понимая, как на них реагировать, Гашлома развернулся и «лапой» нанес резкий удар в голову Никулина. Началась заваруха, которую, впрочем, общими усилиями быстро погасили, растянув тренеров по углам…
Этот случай, с одной стороны, еще раз убедил в том, что в меня, действительно, никто не верит. А с другой, где-то даже «подзарядил», подстегнул меня…

- Вы-то сами верили в свою победу?     
  
- Если откровенно, на этот бой я выходил не выигрывать. Эспиноса был ярко выраженным нокаутером, бил, как обухом по голове – многих хороших боксеров положил такими ударами Я это прекрасно знал, поэтому, не буду скрывать, выходил на бой с мыслью: «лишь бы не упасть». Потому что упасть в ринге –это почти всегда поражение, а упасть на глазах своих болельщиков – это еще и стыдно…
Копцев, напутствуя меня на бой, говорил: «Держи левую руку очень высоко!»  И я об этом ни на секунду не забывал, потому что тоже знал об убийственном коньке левши Эспиносы, о его коронном финте: показать передней рукой удар в живот и моментально перевети в голову. Срубил, повторюсь, он этим многих, поэтому я выходил с мыслью: лишь бы не упасть, а там, как получиться…

- Наверное, вам будет интересно узнать, что сказал об этом поединке Константин Копцев, которого я в прошлом году попросил рассказать на нашем сайте о московском чемпионате мира? Вот, что он сказал: «…Нашла коса на камень. Кубинец любил ходить в атаку с открытым забралом, лоб в лоб, мощно бил с места, особо не утруждая себя работой на ногах, а такие соперники Андрею были  только на руку: он сам предпочитал такой стиль бокса и поэтому сумел навязать сопернику свой бой. В этой рубке Курнявка оказался злее и мощнее. Эспиноса явно не ожидал такой «обратки».
К тому же, я думаю, сказался и большой материальный стимул, с которым Андрей, выросший в небогатой семье, выходил на бой. Я помню, держу его на лапах в раздевалке, а он после каждого удара спрашивает: «Константин Николаевич, если я выиграю, мне «Волгу» дадут?». Замучил меня этим вопросом. Я ему говорю; «Ты лучше о голове своей позаботься, чтобы она на ринге не отлетела, кубинец ведь бьет, как из пушки». А он опять за свое: « Если не отлетит, «Волгу» дадут?». В общем, за обещанный автомобиль горло, образно говоря, Анхелю перегрыз, и даже в нокдаун его послал…»
Вы, действительно, о «Волге» спрашивали?

- Если честно, не помню. О «Волге», действительно, разговор какой-то был, но чтобы именно в такой интерпретации, не уверен. Но, если Константин Николаевич рассказывает так, значит, так, наверное, и было. Я, повторюсь, не помню. А что? Иметь «Волгу» по тем временам было более чем престижно, поскольку даже деньги в этом случае ничего не решали! Купить этот автомобиль было практически невозможно: советские люди десятилетиями в очереди стояли, чтобы его приобрести!
Но я, голову отдаю на отсечение, не о «Волге» думал, выходя на ринг, а о том, о чем уже сказал. Если бы мне тогда на выбор предложили «Волгу» или титул чемпиона мира по боксу, я бы даже не задумывался: конечно, титул!.

- Но вы его в итоге и получили! Вспомните, как?

- Я уже после первого раунда, который, может быть, даже и проиграл в один или два удара, понял, что могу выиграть. Почему? Не могу словами объяснить. Это, наверное, на уровне психологии. Я всегда, когда выходил на ринг, пожимая сопернику руки перед боем, смотрел ему в глаза, и сразу видел: боится он меня или нет? У меня это чувство очень развито было.

- Неужели вы увидели страх в глазах великого Эспиносы?

- В том-то и дело, что нет. Напротив, там была 200-процентная уверенность в своем превосходстве. Он мне ни одного шанса на победу не оставлял. Да я, собственно, еще до боя понимал, что смотреть ему в глаза бесполезно, поскольку кроме силы, ничего там увидеть было нельзя. Тем не менее, когда после первого раунда пришел в свой угол, четко осознавал, что этого соперника я могу обыграть. Наверное, большой его ошибкой было то, что он меня с первых же секунд не сломал, как это было в том первом в моей жизни проигранном бою. Да я бы, наверное, ему этого и не позволил бы …
В конце второго раунда отчетливо увидел, что он, не найдя достойных ходов, начал потихоньку бой сливать, а в третьем – мое преимущество уже ни у кого сомнений не вызывало, о чем, собственно, и счет свидетельствует – 28:12 в мою пользу…   

- У вас, как выясняется, хорошая память. Помните, о чем подумали, когда вам подняли руку?

- Я не знал результат боя, когда прозвучал финальный гонг. Итогового счета на табло тогда не было. Пришел в свой угол, спрашиваю у секундировавшего меня Михаила Федоровича: «Ну, как?».«Вроде бы выиграл», – выдохнул он. Я тут же начал проявлять признаки безумной радости, но тренер меня осадил, опустил на землю: « Не радуйся, --говорит, -- раньше времени: это Эспиноса, который никому не проигрывает, поэтому все может быть…»
И только когда мне подняли руку, тут я дал волю нахлынувшим чувствам: все, чемпион мира, заслуженный мастер спорта!

- В этом звании вы через месяц выиграли бой в Америке на традиционном матче США – СССР, победив по очкам Ричарда Бондса, а через год там же, в Америке, в городе Сиэтл, стали победителем Игр Доброй воли…

- Эти Игры я на волне своей главной победы в карьере прошел, как нож сквозь масло, причем, заметьте, снова в категории 81 кг. Почему снова в этом весе? Да потому что надоело сдерживать растущий вес. Пришлось даже придерживать 2-3 килограмма…

- С кем, помните, боксировали в Сиэтле?

- Начал с досрочной победы в третьем раунде над венгром Шандором Хранеком. Потом в полуфинале нокаутировал также в третьем раунде американца Джереми Уильямса, и, наконец, в финале единогласным решением судей взял верх над другим американцем – Терри Макгромом.
 
- В этой связи, надо думать, перед чемпионатом мира 1991 года в Сиднее вы не испытали таких проблем с попаданием в состав сборной, как это было в 1989-ом?

- Что вы! Обошлось даже без отборочного чемпионата страны, от которого меня освободили. Дали немного отдохнуть. В полутяжелом весе в тот год мне, действительно, не было равных!

- Тот шестой по счету чемпионат, я знаю, у многих ассоциируется с единственной нашей победой в исполнении Кости Цзю, после которой он ушел в профессионалы. А вам чем запомнилась поездка в Австралию?

- Тем, что у меня там самым наглым образом отняли золотую медаль, лишив возможности стать первым на территории СССР двукратным чемпионом мира по боксу. И сделал это, насколько я знаю, тогдашний генеральный секретарь АИБА немец Карл Вэр, человек курировавший работу судей. Вернее, если называть вещи своими именами, подмявший под себя работу судей…

- Почему вы так решили?

- На пути к финальному бою у меня не было никаких проблем. Сначала с явным преимуществом победил итальянца Роберто Гастели, потом, в полуфинале со счетом 20:14 обыграл американца Джо Руиса. Да-да, того самого Руиса, после победы над которым Коля Валуев стал в 2005 году чемпионом мира среди профессионалов по версии Всемирной боксерской ассоциации (WBA).
Ну, а потом был финальный бой с будущим олимпийским чемпионом и чемпионом мира немцем Торстеном Маем,  которому, я считаю, абсолютно не справедливо отдали победу со счетом 27:14. Прекрасно знаю, из каких соображений они придумали эту победу, не говоря уж о таком разгромном счете…

- А вот, кстати, как в свое время описал этот бой на сайте Федерации бокса России Константин Копцев: «Андрей чувствовал себя в своей стихии, когда соперник, не мудрствуя лукаво, пер на него с открытым забралом, как это было в финале московского чемпионата мира. А Май совсем другой боксер, действующий на контратаках с моментальным отходом назад. Он тактически переиграл нашего боксера, у которого ноги были, как каменные ходули. Андрей на них попросту не догонял подвижного немца. Тот стукнет, и сразу назад, стукнет и назад. Так и настучал 27 очков…

- А я вам другое на этот счет скажу, и уверен, что не открою тем самым никаких секретов для Константина Николаевича. Вспоминаю, как перед финальным боем  сидел в гостиничном номере в Сиднее и думал о том, что стану первым в СССР двукратным чемпионом мира. Нисколько в этом не сомневался, будучи абсолютно уверенным в своих силах. Да, Май – хороший, техничный боксер, чем-то напоминающий Генри Маске (удивляться тут было нечему, поскольку у них один тренер), но не более того…
Прихожу в зал за полтора часа до начала боя, и первый встречный (а им оказался, царство ему Небесное, тогдашний ответственный секретарь Федерации бокса СССР Юрий Егорович Золотарев), вдруг, мне говорит: « Андрей, я был на совещании судей и там Вэр во всеуслышание заявил, что Курнявка выиграет у Мая только в том случае, если отправит его в нокаут, при любых других раскладах чемпионом станет Май…
Конечно, я сейчас понимаю, что это была ошибка Золотарева: не надо было ему это говорить, потому что такая информация сбила меня, абсолютно уверенного до этого в своих силах, с толку. Конечно, я стал настраивать себя на решающий удар, хотел попасть, но в итоге нокаута не получилось, а бой смазал.
Впрочем, не скажу, что он не сложился, но нужно было его, конечно, чуть-чуть по-другому провести: не идти на соперника, чего он ждал и чувствовал себя при этом в своей стихии, а отходить назад, заставляя его самого меня атаковать. Но, увы, «заряженный» перед боем ненужной информацией, не сообразил вовремя, что надо было перестроиться…
На все равно: просматривая сейчас домашнюю видеозапись этого финала,  не вижу, где я проиграл, и тем более, повторюсь, с таким разгромным счетом. Думаю, что просто судьи выполнили обещания всесильного тогда  Вэра…                
А Михаил Федорович Гашлома, кстати, и сейчас продолжает считать меня двукратным чемпионом мира…

- Андрей, а вот, что далее сказал по поводу финальный боев в Сиднее Копцев: «Даже сейчас по прошествии стольких лет, корю себя за то, что в выходной день, который дается перед финальными боями, позволил ребятам, завоевавшим право боксировать в них, покинуть лагерь команды, погулять по Сиднею, отвлечься от мыслей о предстоящих поединках. Думал, что такая психологическая разгрузка пойдет им только на пользу. Так оно, наверное, и должно было быть, если бы ребята не отнеслись к разрешению погулять почти буквально. Погуляли они по полной программе с учетом того, что в Сиднее среди местного населения полно наших бывших соотечественников и соотечественниц. Кто-то в гости пригласил, кто-то в кафе. Не берусь утверждать, но не исключаю, что кто-то из наших финалистов позволил себе и спиртное…». Что в свою очередь скажите по этому поводу?

- Да, было такое. Константин Николаевич, действительно, позволил нам погулять по городу перед финалом, куда, кроме меня, пробились Артур Григорян, Константин Цзю, Исраэл Акопкохян и Александр Лебзяк  Но уверен, что не это стало главной причиной того, что победил только Цзю. Если честно, мы бы все равно, даже без разрешения главного тренера, пошли бы погулять. В каком смысле погулять? Да, были, помню, в кафе, но алкоголь никто себе не позволял. За себя, во всяком случае, ручаюсь! Какой алкоголь, ведь на следующий день был финальный бой?
Может быть, Константин Николаевич так сказал, чтобы как-то для себя  объяснить, почему была выиграна одна золотая медаль из пяти возможных? Но, согласитесь, пять человек в финале – это тоже показатель! Хотя, если честно, второе место никто не помнит, а два золота на чемпионате мира – это на всю жизнь, тем более, если бы они были выиграны в двух весовых категориях! Многие даже не знают, что, кроме победы в 1989 году, у меня еще есть серебро чемпионата мира 1991 года. Когда рассказываю, удивляются: как, ты еще был финалистом чемпионата мира в Сиднее? 

-  Некоторые ваши товарищи по сборной СССР, такие, как Константин Цзю, Юрий Арбачаков, Артур Григорян, Орзубек Назаров, Александр Мирошниченко, Руслан Тарамов и другие впоследствии ушли в профессионалы. А вас почему эта участь миновала? Неужели с такой-то агрессивной манерой боксирования, как у вас, не предлагали?

- После чемпионата мира в Москве никаких предложений на этот счет мне не поступало. А вот после Сиднея было, да еще какое! Мы приехали в Америку на традиционную тогда встречу финалистов чемпионата мира—были такие бои, стенка на стенку, после московского чемпионата. Организовали их и после Сиднея. Я вновь боксировал с Маем. Однозначно его обыграл, но победу снова отдали ему. Но мне, не скрою, было очень приятно увидеть реакцию американской публики на это несправедливое, как выяснилось, не только на мой взгляд, решение. Надо было слышать, какой свист стоял в зале, когда Маю поднимали руку! Зато мне аплодировали, стоя: американцам нравится, когда боксер дерется, когда в ринге, образно говоря, много крови…
После этого боя Копцев и Гашлома мне, вдруг, сообщили, что меня хотят видеть Эвандер Холифилд, в то время абсолютный чемпион мира, обладатель чемпионских поясов по версиям WBC, WBA и IBF, и его промоутер. Услышав такое, я, честно говоря, был в шоке: сначала думал, что они просто хотят поздравить меня с хорошим боем, но оказалось совсем другое. В присутствии моего личного тренера и главного тренера сборной мне было предложено стать спаррингом партнером Холифилда. При этом я услышал много лестных слов в свой адрес, в частности, мне было сказано, что я им очень понравился, что у меня может быть хорошее будущее в профессиональном боксе, поскольку работа с Холифилдом в качестве спарринг-партнера может стать трамплином для самостоятельной профессиональной карьеры. Человек, который в тот момент был рядом с Холифилдом, обещал свою опеку и всяческое содействие мне в этом вопросе…
Я потом часто думал, что было бы, если бы это получилось. Скажи я тогда: «Согласен!», все в моей жизни могло сложиться иначе: я уверен, что мог бы многого достичь на профессиональном ринге! И я, если честно, сейчас очень жалею о том, что послушался тогда Копцева и моего тренера, которые в один голос начали меня отговаривать: « Зачем тебе это надо? Предстоят Олимпийские игры, а ты явный лидер в своем весе и, наверняка, там завоюешь медаль. А потом мы тебя отпустим. Уйдешь профессионалы со спокойной душой..». В общем, мне тогда не хватило мозгов сказать Константину Николаевичу и Михаилу Федоровичу, что я уже созрел для профессионального бокса и настоять на этом! Надо было уйти, как Костя Цзю это сделал, тем более было такое счастливое предложение, которое, как вы понимаете, не каждый день поступает…
Эх, что сейчас об этом говорить!.

- А на Олимпиаду, как потом выяснилось, вы не попали…

- Да, произошел распад Советского Союза, в Барселону поехали сборная СНГ, в которой мне места не нашлось. Не знаю, чем руководствовался Копцев (сегодня он мне не может ответить на этот вопрос), но, формируя олимпийский состав, он предпочел в полутяжелом весе Ростислава Зауличного, которого я бил на спаррингах, обыгрывал и в юниорах и на Спартакиаде народов СССР 1991 года…

- А вот в 1992 году на чемпионате страны в Иванове проиграли ему…

- Но эта история заслуживает отдельного разговора. Я приехал в Иваново из Германии, из города Шверина, где в то время выступал за местный клуб в Бундеслиге. В последнем бою перед отъездом в Россию неудачно ударил соперника, попал ему в лоб и разбил себе правую руку. Опухла она так, что никого бинта не нужно было –  и без него плотно в перчатке сидела…
Так вот, с такой рукой пришел на взвешивание. Врач увидел и сразу «красный свет зажег»: с такой травмой, говорит, ты боксировать не можешь. Но главный тренер Константин Николаевич Копцев заставил его изменить свое решение, допустить меня к соревнованиям и поставить при этом свою разрешающую письменную резолюцию на этом документе.
А мне, согласно жеребьевке, в первом же бою с Зауличным предстояло боксировать. Ну, я, естественно, сразу понял, что здесь что-то не то, что я могу рассчитывать на победу только в том случае, если нокаутирую Ростислава. Но вы сами посудите: если доктор снимает, а главный тренер говорит: «Вперед!», это разве нормально?
В общем, пришлось мне боксировать с Зауличным одной левой со всеми вытекающими отсюда последствиями, но я все равно считаю, что тот бой я не проиграл. Ростислава, если честно, никогда серьезным для себя соперником не считал…

- А зачем  же вы согласились участвовать в этом чемпионате, если была такая серьезная проблема с рукой?

- Главный тренер обязал. Я, правда, потом тоже не понял, зачем, если решение о том, кто поедет на Олимпийские игры в Барселону, им было принято заранее? Но, если честно, я не без основания рассчитывал на то, что в Барселону в полутяжелом весе поеду я. Там, как известно, сборная СНГ выиграла всего две медали: грузин Рамаз Палиани – бронзу и украинец Зауличный – серебро. Вы, как хотите можете относиться к моим словам, но я считаю, что эту олимпийскую медаль Константин Николаевич у меня отнял. Я видел финальный бой Зауличного с Маем. У Торстена была серьезная сечка – даже если бы Ростислав попал один раз туда (в олимпийском финале все средства хороши), бой был бы остановлен, но он отпрыгал, отплясал, в общем, ничего для победы не сделал…
А Олимпийские игры, как это ни печально констатировать, прошли мимо меня: судьба в лице главных тренеров национальной сборной, так и не дала мне шанса побороться за главную награду в любительском спорте.      

- Вы сказали, что боксировали за немецкий клуб города Шверин в Бундеслиги. Как и когда туда попали?

- Копцев отправил после чемпионата мира 1991 года. У него были какие-то деловые отношения с представителями немецких клубов, которые постоянно приезжали в СССР, присутствовали на наших сборах. За Шверин с подачи Константина Николаевича боксировали я и Евгений Белоусов, а за Галле – Артур Григорян и Игорь Бунин…

- Это был коммерческий проект?

- Естественно. Сколько получал за поставку боксерских кадров в Германию Копцев, я не знаю, но нам за выигранный бой платили 500 марок и 300 – за проигранный. В общей сложности за два года, проведенных там, я пополнил свой послужной список примерно десятью боями.

- Бой с Зауличным на чемпионате страны 1992 года стал последним в вашей боксерской карьере?

- Да, поскольку смысла в дальнейших занятиях боксом не увидел. Повесил, как принято говорить, перчатки на гвоздь.

- Как потом сложилась жизнь? Вы, кстати, были на тот момент женатым человеком?

- Да. Я женился в 1989 году. Но сейчас, если развивать эту тему, у меня второй брак. Жену зовут Нина, у нас 6-летняя дочка Александра и сынок Андрей Андреевич, которому скоро исполнится 2,5 года.

- А дети в первом браке были?

- Да, две  дочери – 19-летняя Алёна и 16-летняя Алина. Я стараюсь не терять с ними связи, хотя они сейчас живут вместе с мамой в Германии. Моя первая жена по национальности немка.

- Что было после того, как вы завершили боксерскую карьеру?

- Если в трех словах, были бизнес, политика и бокс. Я вернулся в Бишкек, где у меня со временем появилось несколько частных  боксерских залов, в которых занималось большое количество народа. Он и были очень популярными в городе.

- Андрей, я извиняюсь, но не могу не задать вас вопрос, который, наверняка, возникнет у каждого, кто наберет восемь букв, составляющих вашу фамилию, в любой системе интернетовского поиска. Там есть информация о том, что на вас было совершено два покушения…

- Да, было такое в лихие 90-ые. Я как раз тогда занимался тем (бизнесом и политикой, как уже сказал), где в те времена стреляли чаще всего. Первое ранение было очень тяжелым, второе перенес легче…

- Восемь лет назад вы уехали из Киргизии и сейчас живете в Москве. Чем сейчас заполнена ваша жизнь?

- Стараюсь быть максимально полезным боксу. Являюсь советником президента Федерации бокса Москвы, тренирую по возможности на общественных началах ребят. Но самое главное прикладываю сейчас много усилий для того, чтобы открыть в Москве боксерскую школу своего имени, благо подобный опыт у меня уже есть: в Киргизии такая была. Осталось всего-ничего: найти помещение. Говорил уже на эту тему с префектами Северо-Западного, Юго-Западного округов. Они не против, обещают посодействовать, но отыскать сегодня в Москве свободное, подобающее поставленным целям, помещение не просто. Но я не теряю надежды!

Борис Валиев.