Итак, вечер воскресенья. Я потягиваю «лонг-айленд айс ти» (в равной пропорции водка, ром, текила, какой-то ликер и немного колы с соком лайма). Слушаю Барри Уайта. Прокручиваю в голове события последних суток… Рой Джонс нокаутирован в 10-м раунде, Де Ла Хойя отправился в реабилитационную клинику (непреодолимая зависимость от ботокса или от валиума?), а Бернард Хопкинс сделал с Паскалем именно то, что обещал, и стал в 46 лет снова чемпионом мира. Кубики льда позванивают на зубах, и я не тороплюсь собирать в кучу свои мысли. Их много, и они вам вряд ли понравятся.

Бои Роя Джонса – с окружающей их со всех сторон атмосферой всеобщего праздника, это всегда что-то крайне нездоровое. Несдержанное веселье в сочетании с агрессивностью, яркая демонстрация чувств низких и амбивалентных (люблю Роя, ненавижу Роя), похоти, дикости и жадности. Все лучшее и худшее, что есть в боксе, он нам демонстрирует и заставляет нас поступать точно так же. И вот уже публика отказывается верить, что он действительно проиграл (и это позволяют себе заявлять боксеры, актеры, режиссеры…), что он не подставлял голову под удар на последних секундах, что он должен был быть нокаутирован еще раньше, в третьем-четвертом раунде, когда ему впервые стало нестерпимо больно. Он жмурился от боли, глаз начал опухать, даже через защиту удары Лебедева наносили заметный урон. Рой пытался выиграть время, показывая рефери и сопернику, что удар пришелся по затылку, и получалось неплохо – кто-то, наверное, даже поверил. Но это никак не увеличивало его шансы. Не тот вес, не тот возраст, не тот Рой.

***

25 часов назад. Мы идем, не торопясь, пешком от арены в Крылатском к метро. Передавая друг другу мою пол-литровую фляжку, и попеременно делаем маленькие глотки. О бое говорить не хочется, нокаут однозначен и финал абсолютно закономерный, если на секунду забыть о девятом раунде, где Рой выдал классический «он еще жив, pute madre!» перформанс, вытащил Лебедя на себя и поймав хуком на входе в зону поражения. Какого черта? У него могло даже получиться. Но это было бы неправильно. Победа Роя – нонсенс, никому не нужный образчик гениальности в одном отдельно взятом моменте, каких у Роя и так было достаточно. Вспышка справа! – рука вовремя поднялась и сблокировала еще один удар. Все, шутки кончились.

В ночи остаются сзади поля для гольфа, какие-то болотца, высокая трава и горят вдалеке окна высоток. Днем где-то здесь, на тот случай, если вы не следили за онлайном, едва не был избит боксерами водитель автобуса, отказавшийся объявить остановку. «А че ты пререкаешься?» – и удар по перегородке, отделяющей его от салона. Поклонники Роя в черных олимпийках с бритыми макушками и звериным огнем в глазах. Им страшно опоздать, страшно пропустить Роя, как он будет издеваться над соперником, подавит своим физически преимуществом, задушит бой в зародыше – и останется только он один, несравненный… Теперь вот многие обвиняют Лебедева в том, что он добил легенду. Ну, Денис же вам сказал, наступило настоящее. Предупредил.

***

На пресс-конференции Рой Джонс с опухшим от гематом лицом смотрел на меня тяжелым взглядом и прослушал чей-то вопрос. Он обещал мне побить Лебедева. Он не смог. Шутки кончились. Александр Беленький высказал предположение, что Рой выигрывал по очкам. Сегодня я выяснил, что на карточке американского судьи – да, 85-86. У двоих других вел со значительным отрывом Лебедев. 87-84 и 90-81. Кому какое дело? Петуху вспороли брюхо. У меня перед глазами еще стоит фигура замершего с полуопущенными руками Роя, вопросительный взгляд Лебедева, а затем Джонс валится вперед лицом вниз, бессмысленный мешок костей и мышц, лишенный теперь смертельных рефлексов и воли к жизни.

Толпа беснуется, охрана не справляется, непонятные люди лезут на ринг. Единственные, кто там нужен – это врачи с носилками и, на всякий случай, дефибриллятором. Через 2 с половиной длиннющих минуты, пока Рой лежит не двигаясь, они наконец прорываются к рингу. Рой встает сам, поднимает руку вверх. Что ж, теперь и мы видели, как он падает. Как всякий талантливый человек, он может здорово делать самые разные вещи. Как Рой отправляется в нокаут –страшные удары, драматическая миллисекундная пауза, звук, – так мало кому дано. Едва ли не большее искусство, чем его выходы к рингу.

***

Выход Дениса к рингу я пропустил. Потягивая морс в украинском дворике, я чуть не сцепился с одним полуидиотом, и в тот момент, когда я уже думал сделать шаг вперед, выбросив хук в область печени, старый друг, с которым мы закручивали бои в Санкт-Петербурге, сгладил ситуацию. В голове крутилась услышанная давно фраза «А че с ним боксовать, я его зарежу!»…

Нож можно было бы попросить у Нейта Кэмпбелла. Мне врезалась в свое время его фраза, что у него частенько при себе оружие: «Я все еще ношу нож на бедре, куда бы ни шел. Есть в этом что-то южное, я ведь оттуда. У нас многие ребята носят нож в кармане, но это не значит, что они режут им людей. Может, захочется просто отрезать кусочек фрукта или еще чего».

Дикие нравы Джексонвилля. Я, впрочем, тоже по Петербургу шатался с испытанным лезвием. Как-то нас окружил наряд милиции, и я едва успел переложить его в наружный карман пиджака, который редко когда проверяют – оказаться в обезьяннике без документов, денег, телефона и с ножом в протоколе задержания не входило в мои планы, нужно еще было дотащить друга до квартиры. Среда воспитывает привычки. Есть определенные уличные инстинкты, которые ничем не вытравишь – умирают последними. Мы с Нейтом Кэмпбеллом пробирались служебными коридорами «Атриума» в другое крыло, где можно было поесть, с охраной, тренерами и парой ребят Исмаила Силлаха – а Нейт вздрагивал при лязге железных замков и жалел, что ножа нет с ним рядом.

– Страшно, Нейт?

– Shit, да. Вы всегда такими коридорами перемещаетесь?! Здесь прямо-таки пахнет болью и насилием.

Но страшнее всего было одному из силлаховских ребят, когда он не поместился в лифт, и мы уехали наверх, оставив его одного дожидаться возвращения пустой кабины. Он затем все пытался развеселиться, заказывая одну порцию крылышек за другой. Нейт рассказывал, как не смог жить в браке и вернулся к боксу.

– Ну, я пришел к другу по лапам постучать, а он переспрашивает – ты точно закончил с боксом?..

В разговор включается тренер Силлаха, Шадид Салаки, работавший с Брюстером и Джеймсом Тони…

– Так ты что, из бокса уходил?

– Забавно, – замечаю я. – Нейт вроде как ушел, а Мэйвезер – нет…

Смеемся. В следующий раз я увижу Кэмпбелла уже на ринге, исполненного мрачной решимости и привычной уверенности в себе. Выводит себя на удар справа, обыгрывает Назарова на паузах, отбивает ему туловище, остается тут же рядом в его досягаемости и уклоняется, заводя уже левое плечо для апперкота. Бывший абсолютный чемпион в легком весе ржавый, плохо дышит, но продолжает ломать ребра сопернику на пути к победе решением судей.

После гонга он обнимет Шерзода и скажет ему «ты воин, парень, воин», а мне, встретившись в подтрибунном помещении возле раздевалки – «вот увидишь, Хуан Диас снова начнет звать маму, когда я предложу ему реванш».

***

Мое настроение стремительно улучшается. Наконец, смолкает телефон, который разрывался на части последние несколько дней. Люди просят билеты, автограф Роя, пригласительные, задать Рою дурацкие вопросы – и снова пригласительные. Сталкиваюсь с продюсером, счастливым обладателем места в одном из первых рядов, он восторженно жмет руку и благодарит: «Представляешь, на наших местах один авторитет сидел, из солнцевских… мы познакомились, поговорили – у нас теперь есть деньги на фильм!».

Ну, не забудьте про меня, пацаны. Конечно, забудут. Эпоха жадности. Жадность и дикость. На ринге Рой Джонс, дамы и господа. Человек, который без жалости добивал вставшего на колено Гриффина, за что был справедливо дисквалифицирован, но которого нельзя нокаутировать, не вызвав праведного гнева тысяч и миллионов. Рой издевался над соперниками, отрывал им крылья и смотрел, как они ползают. Наркоман контроля. И теперь, оставляя на настиле мокрый след, он ползет сам, но почему-то никто не рад.

Публика жадно смотрит на ринг и пытается к нему прорваться. В глазах – похоть. Они хотят Роя. Видеть, трогать, ощущать его присутствие рядом. Вы знаете, что Рой хотел в середине боя остаться на стуле? Так ему было больно. Но коуч Мерк не дал. И это ваш кумир? Не тот вес, не тот возраст, не тот Рой. И никогда не был тем, кем вы его считали. Но меня радует, как вы за этот бой ухватились, как за последнюю спасительную соломинку. Признайтесь, нокаут, Рой-овощ на настиле (я что, один орал – «принесите носилки» и «врача в ринг»?), все это очень возбуждает. Простите Дениса за то, что он тоже возбудился. За то, что он боксер. За то, что у него инстинкт нокаутера, жесткий удар и ему нужна эта победа была больше, чем Рою.

Когда заканчивались бои андеркарда, я спустился в очередной раз к раздевалкам боксеров. Навстречу шел верный-пес-Роя-спарринг-партнер. Отдал мне мою ручку, забытую на канале «Русская ночь». Мелочь, но уважение. Я выразил свое уважение Рою тем, что не стал после боя ничего ему говорить. Он больше всего хочет сейчас одиночества и покоя. Я прочел это в его взгляде. Именно после этого мне как никогда захотелось выпить, и я полез в сумку за фляжкой. В конце концов, моя работа уже закончена. Мы возвращаемся домой.

Андрей Баздрев

sports.ru