- Не намерены добиваться реванша с Каннингемом? Может, касса маленькая и промоутеры не позволяют его провести? 

- А что толку с ним биться? Он уже «разбитый и пробитый».

- Но вы ему проиграли. Не хотели бы свести счеты?

- У меня психология человека, не прощающего давние обиды. Но тут иное дело. Когда мы дрались, мне было 22 года. Перед этим дрался с Вадимом Токаревым, и все говорили, что он значительно сильней Канингема. В бою с Токаревым я в пятом раунде сломал руку, отбоксировал семь раундов с травмой, но в итоге победил. Токарева буквально разобрал на части. Не оставил ему ни малейшего шанса. Тогда я был почти ребенок и к бою с американцем подошел несерьезно: почти не тренировался, каждый вечер участвовал в вечеринках. А за день до боя меня «осенило»: ты плохо подготовился, а сейчас предстоит 12-раундовый бой. И выходил на ринг с настроем, с которым выходят на поединки с Кличко большинство их соперников. Тренируйся я правильно, разобрал бы Каннингема на части. Однако после этого он проиграл столько боев, что теперь мне нисколько не интересен.

- Кого считаете самым сильным бойцом вашего веса? 

- Себя. По крайней мере, именно благодаря мне о первом тяжелом весе заговорили. И многие это могут подтвердить.

- Нет желания провести объединительный бой, скажем, с Гильермо Джонсом или Кшиштофом Влодарчиком?  

- Многие думают, что я сам принимаю подобные решения. Постоянно говорю о подобных вещах своему промоутеру…

- Почему же с ними ничего не вышло, а с Поветкиным всё получилось?

- Потому что у нас с Поветкиным один промоутер.

- Вильфрид Зауэрланд заранее знал о вашем вызове на пресс-конференции после боя с Поветкиным с Босвеллом?

- Нет, он об этом не знал, так же, как и его сын Калле.

- А Владимир Хрюнов?

- Он тем более.

- Выходя на бой против чемпиона-супертяжа, вы, конечно, получаете возможность стать вровень с Эвандером Холифилдом, сперва завоевавшим все титулы в первом тяжелом весе, а затем — в супертяжелом. Это было очень достойно. Но в вашем нынешнем весе имеются ещё четыре чемпиона. Не корректнее ли сначала провести бои с ними, а уже затем заводить речь о том, что надоела «чемпионская рутина». 

- Но и Холифилду, и Дэвиду Хэю пришлось провести несколько боев в супертяжелом весе до выхода на чемпионский бой. У меня же теперь получается сразу боксировать за пояс в супертяжелом весе. И я был бы дураком, откажись от этой возможности. Сейчас мне хочется встретиться с Поветкиным. Ведь он сам заявил о том, что у нас остаются старые счеты. Видимо, имел в виду наш давний спарринг.

- Какой у вас должен быть боевой вес в супертяжелой категории и сильно ли он повлияет на вашу скорость по сравнению с первым тяжелым весом? 

- Тогда, во время спарринга с Поветкиным я весил 89 килограммов. И этого хватило. Сейчас вешу 97 кг. Видимо, из-за того, что увеличилось мое сердце.

- Кем для вас является Макс Шмеллинг, что вы так бесстрашно идёте в бой с элитным супертяжем и намерены повторить достижения Макса?  Почему выступаете за Германию, а не за Боснию? 

- Я рожденный в Сербии и выросший в Германии босниец. Я очень благодарен Германии. Не забываю и свою родину, но чемпионом мира стал, выступая за Германию. Макс Шмеллинг стал первым немецким чемпионом мира в супертяжелом весе. И я верю в то, что способен вернуть Германии титул чемпиона мира в супертяжелом весе. Германия сделала меня тем, кто я есть. Я прибыл сюда, как беженец в 1993 году, когда в бывшей Югославии шла гражданская война. Мне было восемь лет. И Германия предоставила мне этот шанс. Поэтому во многом благодарен этой стране.

— Что случится с вашей карьерой, если проиграете Поветкину?

- Об этом вообще не думаю. Верю в свою победу. Только с такими мыслями стоит выходить на ринг.

 Sportbox.ru